Возможно, я ошибаюсь или это просто брюзжание тётеньки, помнящей Леонида Ильича Брежнева по телеящику, но мне отчётливо не нравится современная музыка (Брежнев тут - временной ориентир, тут должна быть группа Eruption и ван-вей-тикет в соседском мафоне). Но так! Я не понимаю тот рэпообразный продукт, что создаётся нынче в любой точке мира. Обущение какой-то спотыкающейся музыки. Лично для меня лучший музон бытовал даже не в 1970 - 1980-х, а в 1990-х. Ну, как можно забыть вот чудо 1991 года?
У каждого из нас есть ненавистные типы людей, к которым мы относимся заранее плохо. И нам подсознательно хочется, чтобы представитель «плохих» оказался вором-убийцей, гадом или хотя бы злостным алиментщиком. Чтобы мы имели право сказать: «Вот! Я же говорил -(-а)!» Для Глеба Жеглова таким контр-типом оказался Груздев — интеллигентный, с гонором, невероятно чужой человек, из иной касты. Мы, собственно, и видим Груздева глазами Глеба и нам он (Груздев) тоже противен. Вернее, мы ему не особенно-то хотим верить, как не желал ничего слушать Жеглов.
Это эскиз театральной декорации, посвящёный производственной теме на сцене, однако, он весьма интересен с культурологической точки зрения. Там на высоте изображены подъёмные краны, за ними - сполохи. Ощущение, что автор эскиза вдохновлялся «Последним днём Помпеи», где статуи рушатся на город. С другой стороны, краны выглядят, как живые, точнее - ожившие существа. Восстание машин? Какая прелесть. В этой связи происходящее на сцене приобретает особый дивный смысл. Впрочем, вот картинка.
В одной из серий долгоиграющего советского телепроекта «Следствие ведут знатоки» разворачивалась трагедия молодого умельца, подделывавшего статуэточки и шкатулки Фаберже. Имитации шли семейству коллекционеров Боборыкиных - людей надменных и чванных. В квартире, напоминавщей музей, постоянно вертелись тёмные личности в замшевых пиджаках; всё шло на продажу и откуда-то шёл поток «забытого Фаберже» - для директоров овощебаз, товароведов из колбасного отдела, подпольных деляг, при том, что глава семейства и его утончённая дочка Муза выглядели этакими интеллигентскими гуру (под cut-ом отрывочек). Типовая позднесоветская «образованщина», млевшая от громких имён и старинных клейм! Тот парень, что ваял «утерянные шедевры», мучился от невостребованности — его лично, как творца, никто не хотел принимать — работы, не помеченные украденной печатью Фаберже, лишь сдержанно хвалили. И тогда он решает сдаться милиции, чтобы стать фигурантом громкого дела и наконец-то блеснуть в прессе.
В Советском Союзе любили Питера Брейгеля (старшего и младшего) и брейгелевскую манеру. Я уже выкладывала типично брейлегевские виды московских окраин и посёлков городского типа. С лыжниками и без лыжников. А вот тут военнослужащий (дембель) вернулся на родину.
Какая интересная картина. По ней можно узнать, что было модно в 1980-х, а точнее - дутые пальто и вообще всё дутое. Причём, эта дутость в разные годы была тоже различной - то актуальными становились курточки, делающие из любого человека гусеницу, то вещь напоминала одеяние космонавта. Впрочем, это совсем другая история. А картина - вот. Да, там ещё есть карикатура на дутые вещи.
В эпоху Оттепели было много уютненьких картин с вечерними огнями. Тогда возник культ своего дома, отдельной кухни и личного (!) туалета. Нам сейчас этого не понять, а в те годы рисовали и писали дома, окна, свет - жёлтый и тёплый. Картина «Первые огни». Как пришлашение к чаепитию.
В блистательном сериале «Семнадцать мгновений весны» есть два примечательных момента, на которые редко обращают внимание — это просто фоновые детали. Но, тем не менее, они весьма интересны. Первая деталь. В одной из сцен 1-й серии Штирлиц крутит настройки приёмника и находит лёгенький джаз. Голос за кадром вещает: «Лондон передавал веселую музыку. Оркестр американца Гленна Миллера играл композицию из «Серенады солнечной долины».
Далее идёт чистая и незамутнённая фантазия автора: «Этот фильм понравился Гиммлеру, и в Швеции была закуплена одна копия. С тех пор ленту довольно часто смотрели в подвале главного управления имперской безопасности, особенно во время ночных бомбёжек, когда нельзя было допрашивать арестованных». Дивная отсебятина, ибо сложно представить себе Гиммлера, которому до такой степени понравилась бы «Серенада...». Но идём дальше.
