Но в центре повествования - не тётушка Чарли в шляпе, которую в 1910-х годах называли «бельевой корзиной» из-за величины. Не условные копии Макса Линдера и Гарольда Ллойда, и даже не красавица Элла Делей в исполнении прекрасной Татьяны Веденеевой. А калягинский персонаж по имени Бабс Баберлей. По сюжету он - безработный, бездомный и несчастный. По сути - мелкий жулик - он постоянно что-нибудь ворует (например, сосиски у торговца или шампанское в доме полковника Чеснея). Ворует и, в общем-то умеет это проделывать. Не профи, конечно, но обычный карманник в духе Кирпича из другой культовой ретро-вещи 1970-х... Увидев Эллу Делей, Бабс проникается смыслом жизни. Зритель всю дорогу жалеет трогательного жулика, чем-то похожего на Чарли Чаплина. Особенно в сцене, где перед ним навсегда закрываются двери - он-то думал, что его игру оценят и хотя бы нальют на посошок. Но этого не происходит - перед нами, по сути, социальная драма. Мы не знаем о Баберлее ничего, кроме того, что он спит на лавках, укрывшись газетами и не прочь полакомиться бесплатными сосисками. А вот пьеса, по мотивам которой Виктор Титов снял свою «Тётю...», вносит ещё больший разлад в восприятие. Оказывается, что по сюжету, мужчина, переодевающийся донной Розой (точнее - донной Лючией) - Лорд Фрэнкерт Баберлей... Бабс - это кличка по фамилии. Баберлей.
Более того, он друг Чеснея и Уэйкэма, они все трое - студенты в Оксфорде. Причём, Баберлей, в отличие от двух других, отмечен именно, как лорд. Отец Джека Чеснея - баронет. Я могу ошибаться - если да, то поправьте, но баронет - это ниже, чем лорд, ибо баронет - это наследуемая почесть, но не пэрство и никогда не давала владельцу место в палате лордов. Однако Баберлей не собирается заниматься чем-то особо значимым - он уже в первом действии врывается в дом своего друга (точнее влезает в окно) с репликой: «Джек, ты дома? Никого! Неприятно. Вот положение. Джек должен мне дать шампанского. Ну, обойдусь и без него! Куда он только его ставит? (Замечает бутылки.) А, мне везёт». То есть перед нами типичный бонвиван уайдльдовско-эдвардианской эпохи, которая во Франции именуется не иначе, как Belle époque, а в России - Серебряным Веком. Как многие романно-драматургические лорды той эпохи, он описывается неизменно жизнелюбивым, циничным и готовым к приключениям. Потом этот (или другой подобный образ) плавно трансформируется в Берти Вустера, героя эпохи Art Deco. Что мы имеем с нашей Тётей? В советской (возьмём шире - русской) интерпретации, персонаж превращается в...бедняка и трогательного жулика.
И вовсе не потому что этого требовала пресловутый классовый подход - показать ужасающий мир чистогана и унижения человека в капиталистическом обществе. Надо было создать грустную историю, не имевшую ничего общего с буффонадой пьесы. По сюжету у лорда Бабса складывается любовь с Эллой Делей - он же не просто лорд, он такой очаровательный затейник...! У советского Бабса нет никаких шансов - его место на лавочке, он некрасив, нелеп и беден, а мисс Элла, скорее всего, состарится в старых девах. Несмотря на красоту. Серебряный Век, осень цивилизации, прелесть всех этих эдвардианских шляпок, - всё это навевало грустные мысли. Таким образом, Калягин играет более чем странного персонажа. Лорда-бродягу? Бабс носит трость, причём довольно изящно с ней управляется. В некоторых сценах мелькает цепочка от часов. Он повелительно общается со слугой дома Чеснея - с Брассетом. Бродяга-жулик уверен, что после сеанса саморазоблачения его пустят в...привычный круг. Он даже удивлён, что не. Изображая тётку, он довольно быстро осваивается в знакомой ему роли - не в дамской, а - в барской. А ещё - помните, в последней сцене, когда полисмен сгоняет Бабса с лавки, то полисмен почтительно держит тросточку, пока господин одевается. То есть на несколько секунд полицейский обращается в камердинера, а бродяга ведёт себя как тот самый лорд. Привычка... А ещё вспомнился Барон из горьковского «На дне», персонаж той же эпохи. У него давно ничего нет, но он всё ещё Барон...
Journal information