Ударим автопробегом!

В позднесоветском кино был такой устойчивый типаж красивой, точнее — смазливой, статной, женщины, которую условно можно обозначить, как «быстрая, но никому не нужная после первого раза». Точнее, это мог быть второй-третий раз, у неё могли на время поселиться, но никогда не брали замуж. Эти роскошные фемины не значились даже разведёнками — их использовали для утоления страсти, а затем — шли дальше, иногда к самым неказистым девушкам и бабам. Их отличительной чертой была лёгкость. И - обалденная фигура.



( Collapse )

Обсуждая «Иронию судьбы» и прочий «лёгкий пар», авторы текстов задают односторонние вопросы: «Почему Надя так быстро выбрала Женю? Так скоро обменяла респектабельного Ипполита — на этого неказистого парня, поющего песенки и по-детски грубящего?» Но никто почему-то не задумывается на тему: «А чего Женя-то бросился на питерскую училку, пусть и красивую?»

Отбил (в прямом смысле) её у солидного и привлекательного дядьки, застолбил место, уничтожил фотокарточку и вообще повёл себя, как хозяин-барин. Что его толкнуло заявить: «Моя Надя приехала». Кому? Маме. Той, которая рулит, царит и промывает мозг. Давно. С самого детства.



( Collapse )

Каждый раз наблюдая за перипетиями детектива «Место встречи...», не могу отделаться от мысли, что единственный персонаж, которому ...приятна (хотя и в тайне) вся эта жуткая история с убийством Ларисы Груздевой — это модельер Ирина Соболевская (в книге она значится певицей и зовут её Ингрид Карловна, что для нашего сегодняшнего разговора не важно, просто занимательная деталька). Итак, Соболевская — очень красивая и не очень юная женщина «в самом соку», завела себе шикарного кавалера — Фокса...



Ресторан «Астория», барские ухаживания, рисковый и привлекательный мужчина — и это после войны, когда женщины были готовы расписаться с инвалидом, только бы замуж. Дефицит мальчиков просто катастрофический! И тут — потрясающе харизматичный Евгений Фокс во всей амуниции. Как живёт мадам? Внимание на дверь. Написанные от руки фамилии и общая обшарпанность говорят о том, что Соболевская жила не так, как ей хотелось бы... В приличных коммуналках, заселённых профессурой, бытовали таблички - с той же просьбой, звонить столько-то раз.

( Collapse )

У каждого из нас есть ненавистные типы людей, к которым мы относимся заранее плохо. И нам подсознательно хочется, чтобы представитель «плохих» оказался вором-убийцей, гадом или хотя бы злостным алиментщиком. Чтобы мы имели право сказать: «Вот! Я же говорил -(-а)!» Для Глеба Жеглова таким контр-типом оказался Груздев — интеллигентный, с гонором, невероятно чужой человек, из иной касты. Мы, собственно, и видим Груздева глазами Глеба и нам он (Груздев) тоже противен. Вернее, мы ему не особенно-то хотим верить, как не желал ничего слушать Жеглов.



( Collapse )

В одной из серий долгоиграющего советского телепроекта «Следствие ведут знатоки» разворачивалась трагедия молодого умельца, подделывавшего статуэточки и шкатулки Фаберже. Имитации шли семейству коллекционеров Боборыкиных - людей надменных и чванных. В квартире, напоминавщей музей, постоянно вертелись тёмные личности в замшевых пиджаках; всё шло на продажу и откуда-то шёл поток «забытого Фаберже» - для директоров овощебаз, товароведов из колбасного отдела, подпольных деляг, при том, что глава семейства и его утончённая дочка Муза выглядели этакими интеллигентскими гуру (под cut-ом отрывочек). Типовая позднесоветская «образованщина», млевшая от громких имён и старинных клейм! Тот парень, что ваял «утерянные шедевры», мучился от невостребованности — его лично, как творца, никто не хотел принимать — работы, не помеченные украденной печатью Фаберже, лишь сдержанно хвалили. И тогда он решает сдаться милиции, чтобы стать фигурантом громкого дела и наконец-то блеснуть в прессе.

( Collapse )

В блистательном сериале «Семнадцать мгновений весны» есть два примечательных момента, на которые редко обращают внимание — это просто фоновые детали. Но, тем не менее, они весьма интересны. Первая деталь. В одной из сцен 1-й серии Штирлиц крутит настройки приёмника и находит лёгенький джаз. Голос за кадром вещает: «Лондон передавал веселую музыку. Оркестр американца Гленна Миллера играл композицию из «Серенады солнечной долины».



Далее идёт чистая и незамутнённая фантазия автора: «Этот фильм понравился Гиммлеру, и в Швеции была закуплена одна копия. С тех пор ленту довольно часто смотрели в подвале главного управления имперской безопасности, особенно во время ночных бомбёжек, когда нельзя было допрашивать арестованных». Дивная отсебятина, ибо сложно представить себе Гиммлера, которому до такой степени понравилась бы «Серенада...». Но идём дальше.

( Collapse )

Я тут не совершила открытия. Вот это заметили многие (нашла сходные тексты на ту же тему). Но раз уж я разбираю советское кино, то решила высказаться.

Мне категорически не нравится фильм «Мэри Поппинс, до свидания», причём он мне показался каким-то малоприятным ещё в отрочестве, когда я посмотрела его впервые. Уже потом , начитавшись Булгакова, я «накрутила», что Мэри больше напоминает кого-то из свиты Воланда, а уж антропоморфный кот и финальный бал только усилили это странное (быть может) впечатление. Но это просто смысловая накладка. Там есть кое-что посерьёзнее.



( Collapse )

Общеизвестно, что советские киносказки всегда отражали настроение эпохи и делались в расчёте на взрослых зрителей тоже, и авторы могли встраивать в повествование определённые культурные коды — иной раз даже нечаянно. Допустим, советский «Винни-Пух», вовсе не похожий на британский первоисточник, выглядит, как ...история взаимоотношений между разными типами советских интеллигентов 1970-х. Итак, оно могло бы выглядеть следующим образом:



( Collapse )

Об этом фильме я читала всякое — даже то, что он отражает ...крах советского проекта Это чересчур масштабно, хотя, что-то в этом утверждении имеется. В любом случае, «Долгая счастливая жизнь» - самый страшный фильм 1960-х. Почему-то принято считать хоррорами те сюжеты, где бегают маньяки и режут всех бензопилой.

Или давно умершая ведьма внезапно приходит на заброшенную ферму к решившим зареночевать в стогу тинейджерам. Или... тому подобную инфернальную жуть. Страшное — необязательно кровавое и могильное. Бывает и обыденно-житейское. После которого наступает опустошение. И оно - пожирает без остатка. «Долгая счастливая жизнь» кошмарна своей типичностью и - уничтожением надежд.



( Collapse )

Рассматривать я буду не книгу Эдуарда Успенского, а именно мультфильм. Родители Дяди Фёдора производят странное впечатление, пока не вспоминаешь, что они — типичные, даже канонические шестидесятники, то есть люди самостоятельные и не особо «семейные», что называется. Да, завели ребёнка на излёте «космического десятилетия» и по сути занялись своими делами — в реале такие браки вообще не держались в те годы. Папа до сих пор верен своему образу — тот самый фасончик спортивно-походного свитера, в том числе, на работе - если вы помните, родители появляются на пороге квартиры после рабочего дня.



( Collapse )